Вечереет. Я выхожу на улицу князя Михаила. На небе — белые облака, переходящие в грозовые тучи. На вывесках — кириллица, переходящая в латиницу. Незаметно, волной накатывает странная, тревожная, балканская тишина. Все голоса, все звуки приглушены, словно кто-то под горой, у Дуная, нажал огромную левую педаль.
Какие-то активисты собирают подписи за освобождение Шешеля и призывают голосовать за Радикальную партию. „Jа нисам српски држављанин“. Узнав, что я русский, они начинают наперебой что-то говорить. Как будто в моём лице просят Великую Россию вступиться за страдающий под натовским сапогом сербский народ. То есть — развязать войну с Западом.
Кто-то спрашивает у меня дорогу; я коротко отвечаю: „Тамо“, куда-то указывая рукой.
На углу — девочка со скрипкой и мальчик с гармошкой. Мотив знакомый — это „Тамо далеко“. Вот откуда-то из памяти всплывают и слова:
Должно быть, вот так же тихо было и пред почетком светског рата. Мне становится как-то не по себе. Я молча кладу в шляпу сто динаров и быстрым шагом заворачиваю в переулок, к гостинице.
Какие-то активисты собирают подписи за освобождение Шешеля и призывают голосовать за Радикальную партию. „Jа нисам српски држављанин“. Узнав, что я русский, они начинают наперебой что-то говорить. Как будто в моём лице просят Великую Россию вступиться за страдающий под натовским сапогом сербский народ. То есть — развязать войну с Западом.
Кто-то спрашивает у меня дорогу; я коротко отвечаю: „Тамо“, куда-то указывая рукой.
На углу — девочка со скрипкой и мальчик с гармошкой. Мотив знакомый — это „Тамо далеко“. Вот откуда-то из памяти всплывают и слова:
...О зар jе морала доћ,
Та црна несрећна ноћ,
Када си драгане моj
Отишао у крвави боj.
Та црна несрећна ноћ,
Када си драгане моj
Отишао у крвави боj.
Должно быть, вот так же тихо было и пред почетком светског рата. Мне становится как-то не по себе. Я молча кладу в шляпу сто динаров и быстрым шагом заворачиваю в переулок, к гостинице.
Комментариев нет:
Отправить комментарий